кипение горячей крови.
Лицом повелительница стаи оказывается точно к флагману тридцатой девятки; в тактической сети раздаются первые с начала мясорубки слова:
—.. И се ни щитом ни бронею… FIRE!!!
Легкий крейсер «Тенрю» разряжает все: шесть горловин торпедных аппаратов; четыре шестидюймовки, зенитный калибр, добавленные при модернизации короба с ракетами. Багровые трассы; оранжевые полотна огня, ощутимо горячий воздух — если бы не экзоскелеты, никому не выжить!
И со всех сторон в тело химе уходят бело-золотые иглы выстрелов с обвески канмусу — такие маленькие, такие жалкие перед крейсерским калибром!
Лицевые пластины шлемов заливает потоками взвеси, микрофоны отключаются: звук за болевым порогом. Восьмая крутится вслепую, сцарапывая с бронестекла грязь и тыча копьем под ноги: только там нет риска задеть своих. Очередной выдох крейсерского калибра сжигает всю органику — и взвесь тоже! Шлем очищается. Завершив поворот, Восьмая утыкается плечом точно в бок химе!
Гарпун давно забит в кого-то черного; Восьмая проворачивает копье под правой рукой, сшибая верхушку невысокой волны — и всей силой вгоняет копье в багрово-черный шов между сизо-фиолетовыми шестиугольниками чешуек.
Для химе это последняя капля — громадное тело теряет упругость, живость, оплывает вылитым тестом. Наверное, существо сейчас кричит — или погибает молча? Или…
Химе рушится в кашу из кусков собственной гвардии, ошметков демона — и уцелевшие канмусу тридцатого радостно визжат!
— Периметр! Периметр, овцы! — пытается переорать победительниц флагман. — Их вокруг еще как грязи! Шестой не вижу! Шестая!
Пока Восьмая крутилась вслепую, с залитым вражеской кровью шлемом, Шестую отбросило на полкабельтова в сторону, и теперь она отчаянно машет сломанным о кого-то трезубцем. Пятая и Седьмая бросаются к ней.
— Восьмая, оранжевый дым! Всем принять первый тюбик! Доклад!
— Вторая.
— Третья.
— Пятая.
— Восьмая. Дым пошел.
— Седьмая! Седьмая!
— Я чуть-чуть не успела! Тенрю! Чуть-чуть!
— Что с Шестой?
Отвечает Пятая:
— Шестая убита. Седьмая потеряла сознание.
— Вкалывай ей третий тюбик, живо. Восьмая, следи за небом, наводи Валькирию. Третья, к Пятой. Тело Шестой упаковать в пластик, Седьмую тащите сюда. Вторая, прикрывай чем хочешь!
В грязно-зеленом куполе взвеси разрастается белая паутина. Нити ее утолщаются, расширяются, превращаются в ленты — пока Восьмая, наконец, не догадывается, что это вовсе не паутина — а полосы чистого неба. Кровь глубинных, фонтанами хлеставшая над схваткой только что — оседает. И на радаре, где Восьмая пытается высмотреть Валькирию, заметно, как изменилось движение общей массы глубинных. Им теперь не до конвоя!
Кстати, отряду тоже: резались всего минут пятнадцать, но за это время конвой отдалился на десять миль. На восемнадцать с половиной километров, если кому интересно посчитать сухопутными мерками.
— Нагато — Тенрю.
— Нагато.
— Цель уничтожена. У нас минус три. Снимайте нас.
— Я видела. Молодцы. Буду должна. Беркана!
— Беркана. Оранжевый дым, эвакуация — принято.
Восьмая впервые видела Валькирию вблизи. Серебристое тело — не меньше той же Тенрю, когда она крейсер. Полное презрение к законам физики — впрочем, Восьмая дома видела похожее… Зря она вспомнила о доме. Вот здесь, вот сейчас — не стоило бы: в шлеме слезы не вытереть, глотать приходится.
Валькирия опустилась с ювелирной точностью, прямо на воду. В борту летучего корабля откинулась площадка-балкон. Выскочили сине-серые камуфляжники, сверкая чистыми лицевыми стеклами — уже со стропами, прихватками, прочим снаряжением спасателей. Бережно приняли тело Шестой. Втянули мало что соображающую Седьмую. За ней на погрузку пошли остальные. Взвесь исправно выдуло холодной воздушной завесой — Восьмую проморозило даже сквозь гидрокостюм. Или это ее затрясло от огорчения и страха? Дорого досталась Тенрю черная полоска; впрочем — та же Шестая бы обиделась. Она-то пошла на химе сама, и не стала бы упрекать флагмана… А Нагато и вовсе могла приказать. И приказала бы: у нее конвой. И груз конвоя. И это как раз Тенрю настаивала, чтобы перворазницы могли выбирать…
— Самая сучья часть нашей работы, — к шлему Восьмой внезапно прижался шлем Тенрю, которая даже после всего этого запрыгнула на борт сама, — считать, в каком варианте нас будет проклинать меньшее число людей. Потому что совсем без этого не получается.
И привычно рявкнула:
— Отряд!
— Вторая.
— Третья.
— Пятая.
— Седь… мая…
— Восьмая.
— Отряд! Всем — награды и повышение. Сейчас вас проводят — костюмы снять и спать. Что хотите с меня — но вы дело сделали. Оно того стоило!.. Беркана — Тенрю.
— Есть Беркана.
— Голову химе погрузили?
— Пять минут. Пиломеч завяз в шкуре. Как вы их пробиваете?
— У Восьмой спроси. Она вообще броском наловчилась.
Динамики говорили о чем-то еще. Но Восьмая уже не разбирала ни слова. Едва переставляя ноги, следуя за беловолосой девушкой в летной форме, она вошла в небольшую комнатку. Там скинула гидрокостюм просто на пол — и вытянулась на широкой лавке. Как Беркана укрывала ее толстым шерстяным одеялом, как пристегивала от качки, Восьмая уже не чувствовала, провалившись в сон — простой, черно-каменный, без сновидений.
* * *
— Сны — это дело такое… Печальное.
— С чего бы?
Восьмую разбудил разговор соседей по кубрику. Один голос был звонкий, ясный. Женский, но незнакомый: не из тридцатого подразделения. А жаловался на сны мужской хриплый, привыкший перекрикивать шум боя или там шторма; навскидку Восьмая определила его владельца, как: «старше сорока, младше шестидесяти». Вот он продолжил:
— Мне снился сон. Что все это лишь аттракцион в аквапарке.
— В «Лагуне» на Мальдивах, — подхватила собеседница. — Была я там в гостях…
— Что охота на глубинных — это такая спортивная игра.
— Наподобие танководства?
— Да! Именно! Можно поздравлять победителей, но проигравшие — всего лишь проигравшие, не погибшие. В мультике накручено — не будете сражаться, школу закроем, школоносец отберем… Я думаю: зря. У нас бы безо всяких угроз воля к победе в небесах терялась. Главное: никого убивать не надо…
Женщина хмыкнула, но ничего не сказала.
— Проснулся — и думаю: Господи, выпусти меня из клетки этой крови! Воплоти меня туда!
Тут собеседница уже не смолчала:
— Да прямо! Уверена, что ты рвался именно сюда. Тут же бои-подвиги! Вот я всех врагов победю, всех красивых девок по… подгребу. А при переносе маленький технический сбой произошел — и знание канона тебе не переписали. Обидно, да?
Но мужчина не обиделся: похоже, от этой женщины он готов был выслушать что угодно. Вздохнул с грустью, без возражения в голосе:
— Так вот закончишь путь земной, и встретят апостолы, и скажут: фирма приносит извинения. Для компенсации «вот вам молотЪ», гражданин Артас, и пройдите сценарий повторно…
Восьмая некоторое время выбирала между вежливостью и любопытством. С одной стороны — она все-таки дворянка. И уже была в
